Газета "Парламентская газета" (Россия) N8 (888) 11-01-2002

http://pnp.ru/

Рубрика "Божий промысл"

     Внезапное превращение Анны Зинковской в художника напоминает сюжеты из добрых народных сказок. Но в данном случае никакой мистики не было: девушка однажды нашла старую кисть и начала рисовать так, словно занималась этим с пеленок.

     Передо мной эскиз одной из последних работ Анны под названием "Меч". На первый взгляд, это всего лишь холодное оружие средневековых рыцарей. Однако потаенность сюжета и композиционная выпуклость эскиза наводят на мысль о том, что это вовсе не меч, а воплощение человека. Недаром на нем изображено человеческое сердце, а сам он окутан не то пламенем, не то кровавым туманом. Позже с удивлением узнал, что Аня написала "Меч" после знакомства с одним молодым человеком, сочиняющим стихи. Причем работая над картиной, она с самого начала отдавала себе отчет в том, что рисует не меч, а того самого молодого человека. Потом мне попались прекрасные стихи поэта Олега Ладыженского, среди которых я нашел и такие строки:

Мне снился сон. Я был мечом.
В металл холодный заточен,
Я этому не удивлялся.
Как будто был здесь не при чем.
Мне снился сон. Я был мечом.
Взлетая над чужим плечом,
Я равнодушно опускался.
Я был на это обречен.
Мне снился сон. Я был мечом.
Людей судьей и палачом.
В короткой жизни человека
Я был последнею свечой.
В сплетенье помыслов и судеб,
Незыблем оставался я.
Как то, что было, есть и будет,
Как столп опорный бытия.
Глупец! Гордыней увлечен,
Чего хотел мечтал о чем?!.
Я был наказан за гордыню.
...Мне снился сон. Я был мечом.

     Подумалось, возможно, Анна тоже читала цикл стихов Ладыженского о человеке-мече и под впечатлением от них написала свою картину. Однако, как выяснилось, о существовании этих стихов и их автора Зинковская впервые услышала, когда работа над "Мечом" была завершена.

     Вспоминается и другой случай, который также говорит о многом. Как-то добрые люди помогли Анне организовать выставку ее работ в Коврове. Среди любителей изобразительного искусства, пришедших на открытие экспозиции, была и журналистка местной газеты. Она долго изучала картины Зинковской, а потом, обратившись к ней, заметила:

     - Такое впечатление, что вы нарисовали все это под сильным влиянием Сальвадора Дали...

     Анна удивленно взглянула на собеседницу и, повернувшись к брату Юрию - большому знатоку изящных искусств, тихо спросила:

     - А кто такой Сальвадор Дали?

     В том, что имя гениального испанского художника-модерниста Анна тогда услышала впервые, ничего удивительного нет. Ее отца, специалиста по лесному хозяйству, часто переводили из одной области в другую. Семейству Зинковских приходилось жить в глухих деревнях и небольших рабочих поселках, куда слухи о Сальвадоре Дали, естественно, не доходили. Да и разговорам об искусстве люди там, как известно, предпочитают лопаты для вскапывания огородов и косы для заготовки кормов коровам и другим домашним животным.

     Потом судьба забросила Зинковских в небольшую деревушку Аксиньиху, расположенную в нескольких десятках километров от Коврова. Средней школы здесь не было, и Анне вместе со своими сверстниками приходилось ездить на автобусе в поселок Иваново-Эсино. В здешней школе она и получила свидетельство о среднем образовании. Училась девушка хорошо, но особого интереса не проявляла ни к одному из предметов, в том числе и к рисованию. Да и не было в сельской школе специалистов, которые могли бы увлечь детей уроками живописи, помочь им освоить её азы.

     Словом, росла и воспитывалась Аня в суровых деревенских условиях, которые великая русская поэтесса Марина Цветаева называла "прозой жизни". Не случайно как-то Анна горько пошутила:

     - И зачем люди расходуют огромные средства на создание антуража для съемок фильмов-ужасов. Приехали бы в нашу деревню, запечатлели ее, а также полуразрушенный коровник и ничего больше не надо, чтобы до смерти напугать зрителей.

     Следует подчеркнуть, что до окончания школы Аня никогда не бывала в музеях изобразительного искусства и картинных галереях, не видела живьем профессиональных художников, да и художественные альбомы в доме Зинковских не принято было коллекционировать. Но именно здесь, в Аксиньихе, открылись незаурядные способности девушки к рисованию. Этот момент наступил совершенно неожиданно, как стук в окно заплутавшего в ночи путника. Поэтому и запомнился этот день - 20 апреля 1989 года.

     Аня училась в девятом классе. В тот день по телевизору показывали открытие персональной выставки известного художника. Ведущая с пафосом говорила о самобытности творчества живописца, а оператор показывал крупным планом его работы. Анну почему-то заинтересовала эта передача, но восторженные отзывы ведущей о произведениях художника насторожили ее.

     - А мне кажется, что ничего особенного в них нет, - заметила она.

     - Ты бы попробовала хоть что-нибудь нарисовать, прежде чем обижать уважаемого человека, - в шутливом тоне откликнулся старший брат Юрий.

     - И попробую, - спокойно ответила Анна.

     После этого никого и ничему не обязывающего диалога она нашла кусок фанеры, достала из стола кисточку и три тюбика масляных красок, купленных когда-то для уроков рисования в школе, и принялась за работу. Вскоре она показала свой первый в жизни этюд "Пауза", который привел близких в полное замешательство.

     Этюд, конечно, не был шедевром. Но глядя на него, никто бы не допустил и мысли о том, что рисовала его девушка, доселе не бравшая в руку кисть. Бег линий и их изгибы были также естественны, как писк неоперившихся птенцов в гнезде кукушки. Теперь, много лет спустя после этого странного события в семье Зинковских, и само название этюда "Пауза" не может не показаться многозначительным.

     Если проследить биографии известных и менее известных, но талантливых живописцев, то выяснится, что большинство из них начинали рисовать сызмальства. И только после долгой, мучительной работы над собой они приобретали чувство линии, ощущение образа. К Анне это чувство пришло просто так, после сильно затянувшейся паузы, как приходит майская гроза после зимней спячки или загорается далекая звезда после ухода Ярила за горизонт.

     А может, и не просто так. Много позже Анна напишет картину "Эскиз", которая в какой-то степени объясняет то, что произошло с ней. На полотне изображен Творец, переживающий высшую степень озарения. Оно пришло к нему откуда-то сверху, и лепит художник не что-то, а голову человека - самое совершенное творение Природы. Мысль проста и понятна: разговаривать с Природой на "ты" способен не каждый, а только тот, кто особой печатью Озарения, источник которого науке неизвестен. Ведь никто же до сих пор не ответил на вопрос, почему Пушкину снились стихи и даже целые главы романа "Евгений Онегин". А кто объяснил природу так называемых "случайных" гениальных открытий и изобретений? Никто!

     Между тем тот памятный день 20 апреля 1989 года стал для Анны началом сложной и напряженной внутренней жизни. Родственники догадывались об этом по картинам, которые девушка стала рисовать практически ежедневно. Однако, едва закончив школу, она была вынуждена устроиться на работу оператором на водокачку, чтобы поддержать семью. Утром включала насос, качавший воду из артезианского колодца, вечером выключала его. А в перерыве между нехитрыми операциями рисовала. На учебе в художественном училище не настаивала: семья постоянно испытывала серьезные материальные затруднения, а потом тяжело заболела мама, за которой Аня ухаживала до конца ее дней.

     Но Анна и не жалеет о том, что ей - не удалось получить специального образования. По ее мнению, никакие училища и институты не могут научить одаренного человека разглядеть мир, общаться с ним лучше, чем он способен это сделать сам. Что касается техники исполнения эскизов и картин, то ее Анна освоила самостоятельно. Много полезного для себя почерпнула из специальной литературы, общения с профессиональными художниками Коврова, где она сейчас живет, научными работниками местного краеведческого музея.

     Впечатляет и то, что, начиная с 1989 года, Зинковская написала 170 картин. Долгое время они оставались невостребованными, но после серии выставок в Коврове и особенно во Владимире их стали быстро раскупать как местные любители живописи, так и туристы, прибывающие во Владимир из Москвы, ближнего и дальнего зарубежья. Посыпались и заказы. Анна охотно принимает их, так как картины стали единственным источников ее доходов. Поражает, однако, то, что работы, созданные ею по заказу, чаще всего становятся своеобразной характеристикой состояния души и сознания заказчиков, выражением сути их внутренней жизни. Неудивительно по-этому, что некоторые клиенты отказываются выкупать уже готовые работы, дабы не бередить душу не очень-то веселыми мыслями, навеянными ими.

     Тем не менее многие мастера кисти не считают Зинковскую художником. И она охотно соглашается с ними, поскольку прекрасно понимает, что ее работы не вписываются в привычные представления об изобразительном искусстве даже крайне модернистского или архаического толка. Ведь по большому счету основная часть картин Анны - не отражение реальной действительности в хрестоматийном смысле этого понятия, а сплошной поток сознания, то.есть мыслей об этой самой действительности. Чтобы донести их до зрителя, Зинковская зачастую использует образы каких-то диковинных существ, замысловатые сюжеты и композиции, отдаленно напоминающие то ли древние мифы и легенды, то ли библейские сказания.

     Очевидно и то, что работы Анны Зинковской не для ленивого ума. Большинство из них заставляет и мозгами шевелить, и в специальную литературу заглядывать. Одни названия ее картин чего стоят: "Барлог и Гендальф", "Двойная звезда Соляриса", "Люцифер перед боем", "Геракл убивает кентавра Несса, похищающего Деяниру", "Эдип разгадывает загадку Сфинкса", "Рыцарь ордена Тьмы" и другие.

     Предвижу вопрос, кто же на самом деле Анна Зинковская? Кто и зачем так щедро одарил ее, скромно живущую в стороне от большаков, удивительной способностью выражать, мягко говоря, неординарные мысли столь необычным способом, проникать в потаенные хранилища Вселенской памяти и извлекать из них причудливые сюжеты и образы? Этo к сожалению, никому не известно.

     Я познакомился с Анной Зинковской в тот год, когда весь мир, затаив дыхание, следил за полетом кометы Галлея. Помнится, спросил тогда, как она воспринимает космическую гостью.

     - Моя кровать стоит как раз напротив окна. Перед тем как заснуть, вижу хвост кометы, просыпаюсь ночью - опять она. Но скоро это кончится, - ответила Анна.

     Сказано было таким будничным тоном, словно речь шла не об уникальном космическом явлении, а о заурядном осеннем дожде, навевающем скуку. Впрочем, навязывать Анне привычное представление о мире бессмысленно: она его видит и отображает посвоему.

Юрий Шаталов